29 октября 2017 г., 20:51
Предисловие
Война на Донбассе, как лакмусовая бумажка, проявила людей. Мысль – описать их типы, рассортировать по диагностическим разделам – зародилась давно. Хотелось бы в романе, но бодливой корове…
А посему, краткие зарисовки, без сюжета, у постели больного. Три раздела – сбежавшие из Донецка, оставшиеся и приехавшие – делятся на подразделы, которые будут наполняться по мере написания.
Оставшиеся. Рождённые в СССР. Введение
В эту группу входят и те, кто родился после распада СССР или за пределами его, но кому советские порядки, советская атмосфера по душе. Они воспринимают Россию как правопреемницу своей великой – для иных виртуальной – Родины. Сколько бы грязи не лили на Союз, они гордятся им. Даже те, кто в советское время был антисоветчиком! (Прозревшие антисоветчики – самые ярые его поклонники.) К их светлым воспоминаниям (или мечтам) о Советском Союзе – грязь не липнет. «Всё мгновенно, всё пройдёт; что пройдёт, то будет мило», – сказал Пушкин. Во-вторых, приученные антисоветским прошлым копаться в грязном белье государства, они понимают, что недостатки Союза – детские шалости политических преступников в массе своей равнодушных к материальным благам. «Если Советский Союз реализованная мечта политических, – думают они, – то постсоветские страны – реализованная мечта мещан и уголовников. Не украл, выпил – в тюрьму, а украл, купил судью – и в тёплые страны. Романтика! Высшая жизненная цель! Другой мечты, иной идеологии в постсоветских странах, назвавших разворовывание общественной собственности «диким капитализмом», – нет. За спекуляцию, тунеядство, мужеложство тогда сажали в тюрьму, а в обществе, где идеология течёт из тюремных ворот и разливается до границ государства, одни ходят с радужными флагами, другие воруют, называя это «бизнесом». Не может тюрьма без гомиков, воровства и убийств, а постсоветское общество – без гей-парадов и войн в Средней Азии, Чечне или на Донбассе. Содержание всех советских правителей за семьдесят лет, – думают они, – обошлось стране дешевле, чем содержание одного уголовника, ставшего сегодня «олигархом». А сколько их на постсоветском пространстве? Сколько заводов и фабрик они прикарманили? Сколько вывезли за бугор, обменяли на собственные яхты, замки, острова? Они и развалили Союз. Их мещанско-уголовная идеология».
Люди с такими взглядами, не стерпев передела власти в Киеве, влились в поток, смывший Украину с карты Донбасса. Понятно, что ностальгия о Союзе, о народном государстве не реализовалась и не могла реализоваться на территории постсоветских стран. Всё, что получили в Донецке рождённые в СССР – это кусочек Украины, лишённой элементарных прав, огороженной блокпостами и минными полями, с русским языком, рублём, российской бюрократией и российскими ворами, уже запустившими в Донбасс «свою помощь». Наблюдая в ДНР утроенную, в сравнении с Россией, эксплуатацию и безработицу, утроенную скорость расслоения доходов населения, они глубоко разочарованы. Только дуркующая в националистическом угаре Украина, эта жалкая пародия на тоталитарные страны – по-прежнему пугает их и успокаивает, подтверждая правильность выбора. Впрочем, ни «розмовляты», ни «по фене ботать» – они упорно не хотят и ругают себя за это. Но так уж они устроены – неприветливый уголовно-мещанский Русский мир дороже им любого иного. Умом они понимают, что ради одного русского языка не стоило бы терпеть всё то, что они вытерпели и терпят, но… «не властны мы в самих себе»…
Источник: http://proza.ru/2017/10/29/2008
Оставшиеся. Рождённые в СССР. Мирные
В эту группу входят мальчики и девочки всех возрастов. Они бегали по Донецку с российскими флагами, верили в закон и демократию; считали, если в Киеве нарушили Основной Закон и свергли Президента, то и в Донецке это можно. Так их учили мама, детский сад и школа. Побегав по Донецку с флагами, пересидев обстрелы в подвалах, доев гуманитарку, они, оставшись без работы, вышли, гонимые нуждой, в центр города. А там – реки вина, дорогих машин и бриллиантов. Оказалось, что пока они тряслись в подвалах, жизнь текла, разливая купюры по карманам и сумкам. «Да-а-а!» – сказали они себе и попытались устроиться на работу. Не тут-то было! Нет, работы в ДНР много, но волонтёрской. Они приходят на работу и работают месяц, два, три… «Ну, может быть, оформим, но пока вакансий нет…» Они снова бегут за морковкой, краем глаза видя, как пару раз в месяц мелькает мимо какая-то молодая, смазливая девушка, явно не уставшая, как они. «Сотрудница», – говорят. Они делятся впечатлениями с друзьями, которые смеются и говорит, что уже проходили это, объясняют им, что мелькнувшая смазливая девушка исчезла с их кровными. «Война, – говорят им, – все выживают, как могут». Они смотрят на морковку и выливают гнев матами. Помимо волонтёрской, в ДНР есть работа, за которую в РФ работодатель платит в три-пять раз больше. «А почему, собственно, и не… Мы же помогаем им. Без нас они бы давно загнулись. Дешевле в три раза, но… пусть и за это скажут спасибо», – рассуждают российские благодетели, разъезжая на дорогих машинах по Донецку.
Но и свои, донецкие, не лучше.
Молодая женщина устраивается лаборантом на кафедру русского языка в Донецкий университет. Не принимают. Кадровой комиссии не нравится, что она ехала из Германии, где год училась, через Украину. И на Украине-то она была проездом, с часовой пересадкой в Киеве. Но в потенциальные предатели её записали те, кто лето и осень четырнадцатого выжидали вне Донецка. Не выездной папа-ополченец, довольный, что дочь благополучно проехала Украину и вернулась в родной Донецк, ничем помочь ей не может.
— Хорошо же меня встретил Русский мир, – говорит дочь, которая месяц назад на предложение отца остаться в Германии отрезала: «Я лучше в России полы буду мыть…»
— Это не Русский мир, моя дорогая, – отвечает отец, – а сволочи, которые живут под его крышей. Как клопы в диване или тараканы под обоями…
Впрочем, об ополченцах ниже…
Источник: http://www.proza.ru/2017/10/29/2016
Оставшиеся. Рождённые в СССР. Воевавшие
Чистая и благородная Русская волна, накрывшая и защитившая Донецк в четырнадцатом году, волна, рождённая Русским миром, Русской идеей, волна народная, партизанская, разбилась, как и положено, о быт.
Тысячи ополченцев рассыпались, неприкаянные, по ДНР, сотни – вернулись в Россию. Пародия на мир или вялотекущая война, ноющая, как больной зуб, который не лечат и не вырывают, – бесит. Но, покинув, марширующую на месте армию, с её муштрой и писаниной, они нигде не могут пристроиться. Отказы столь часты, что, кажется, работодатель ДНР получил тайный приказ не принимать их на работу, чтобы они, помыкавшись, возвращались в армию. Они мыкаются, «вертаются взад», снова, расплевавшись, уходят, чтобы сидеть без дела дома и наблюдать, как выцветают идеалы, ради которых они воевали. Хуже убитых – раненым. Копеечная пенсия «по общему заболеванию» равняет их с алкоголиками и наркоманами, потерявшими здоровье под заборами и в притонах. Украина, пожевав, выплёвывает назад беженцев и они, пользуясь родственными связями, выдавливают ополченцев с рабочих мест. Уже в пятнадцатом году вопрос – «а где ты был летом четырнадцатого?» – считался в Донецке нетактичным. Дальше – больше. Пересидевшие войну в России или на Украине возвращаются к своим травмированным войной родственникам, соседям, сослуживцам.
— Ну и?.. – спрашивает вернувшаяся жена. – Чего ты добился? Я тебе говорила, поезжай со мной, а ты попёрся в это ополчение. Теперь как?
Горевший в танке ополченец, чудом выживший, во сне вскрикивающий, с тошнотой от запаха жареного мяса – молчит, как провинившийся школьник. Сосед за два года на Украине заработал машину, а он – три тысячи пенсии по инвалидности. Вчера сосед посмеялся, сказал, не умеешь жить. Обижается теперь.
— Витю, зачем было бить? Ну, ляпнул он лишнее, но ты же нормальный? У нас много соседей вернулось. Ты всех будешь бить? Меня, может быть, тоже?
Молчит полтос, а жена, за два года ставшая чужой, работает лучше украинской пропаганды:
— Витя, может, и грубо сказал, но правду. Чего вы добились? Те, кто наверху, понятно чего, а вы? Ты лично, кроме инвалидности, что получил?
Он не думал о деньгах, не ради них горел. Всё то, ради чего они поднимались весной четырнадцатого и потом падали, умирая, прошло, как сон. Сон, о котором он говорит только со своими, чтоб не опошлять болтовнёй. А её вокруг много. Донецк – город герой! И сосед его Витя – герой, и Коля, который говорит «если бы не ваша дэнээр»? А настоящие, те, кого именно он считает героями…
— Ну что, молчишь?
— А что я скажу?
— В том-то и дело, что сказать тебе нечего, потому что я права. И Витя прав. А на Украине, чтобы ты не говорил, люди живут и зарабатывают, а это главное. Русский же мир и прочая мишура – приманка для идиотов. Нормальный человек верит деньгам, а не словам. Тебя же, мой милый, просто использовали. Здоровье украли за бесплатный проезд в городском транспорте. Была я в России два года. Мы там никому не нужны. Так – дымовая завеса, точнее, кровавая над Крымом…
Источник: http://www.proza.ru/2017/10/29/2030
Оставшиеся. Финансовые опухоли
Когда в теле человека появляется ухватистая клетка или группа клеток, которые заставляют организм работать на себя – мы говорим о раке и боремся с ним. Когда же в обществе появляется человек или группа лиц, которые замыкают финансовые потоки на себя и раздуваются до миллиардов, – мы восхищаемся ими. Это говорит о том, что финансовые опухоли (финомы) уже проросли во власть, в культуру, то есть, метастазировали в общественное сознание, направив его в нужное для себя русло. В таком государстве клетки умирающего от рака организма выбирают президентом опухоль, от которой умирают! Если бы раковые клетки могли говорить, они бы никогда не согласились на оперативное лечение, они бы обливали грязью социализм и сносили памятники онкологам.
Наивно думать, что с началом боевых действий все финомы в теле Донбасса – рассосались. Самые большие злокачественные новообразования война, конечно, повредила, но взрывоустойчивые клетки остались, иные даже активизировались на расчищенном войной пространстве. Менее устойчивые клетки впали в парабиоз и переждали неблагоприятный для пожирания денег период. С ослаблением боевых действий, они активировались и стали поглощать материальные ценности. При отсутствии антифиномной программы, которая (даже теоретически!) не может появиться в республике, существование которой зависит от соседних финомных государств, – финомы стремятся превратить «народную» республику в «нарядную», удобную для пожирания финансовых потоков.
— Скорей бы уже туда или сюда, – говорят обыватели бесправной колонии, чувствуя двойные соковыжимательные объятия конкурирующих фином.
Источник: http://www.proza.ru/2017/11/04/567
Оставшиеся. Стеклянные и пластилиновые люди
В эту группу, входят люди, которые с трудом меняют свои привычки. От нового они ждут продолжения старого, не потому что оно им нравилось, а потому что они к нему привыкли. Они стерпелись с множеством недостатков своего дома и соседей, спрятав их под дорогими мелочами. Достигнув неустойчивого равновесия в своей душе, они опасаются любых изменений вовне. Ремонт квартиры, переименование улиц и городов, тревогой вторгаются в их жизнь и нарушают её хрупкое спокойствие. Идя по пути наименьшего сопротивления, по пути наименьшей тревоги, они лучше чувствуют себя в своём доме под обстрелами, чем в мирном, но чужом. Их адаптационные возможности низки.
Противоположностью стеклянных людей являются – пластилиновые. Их адаптационные способности доведены до абсурда. Они столь гибки и пластичны, что никакие морально-этические нормы не сковывают их, потому что не могут на них закрепиться. Они легко, играючи принимают форму любого социального строя, но в отличие от жидких людей привязаны к своему дому, как собака к будке, и сбросить эту цепь не могут.
В Донецке они остались по одной-единственной причине – здесь их дом.
Источник: http://www.proza.ru/2017/11/04/1488
Оставшиеся. Донецкие симпатики Украины
Эта малочисленная, но психологически интересная группа людей живёт и кормится в виртуальной реальности, создаваемой украинскими СМИ, и вызывает у своих донецких соседей и сотрудников замешательство, от которого они избавляются с помощью бранных слов и устных направлений к психиатру.
Можно, конечно, приклеить им психиатрический диагноз и сохранить представление о человеке, как о существе, стремящемся к объективному отражению реальности. Но люди, если и являются зеркалами, то кривыми! Они извращают объективную реальность, чтобы удовлетворить потребности и сохранить спокойствие. Кто больше, кто меньше. Социум калибрует мыслящий тростник в сторону сиюминутного «эталона». Например, вопросом «Чей Крым?» проверяют на Украине социальную калибровку своих граждан. Чтобы показания сиюминутно откалиброванных «приборов» не сбивали с толку, надо определить степень их погрешности в ту или иную сторону.
Донецких – откалиброванных под Украину – узнать легко.
Встречаете у магазина приятеля, с которым познакомились в тренажёрном зале. Ему лет тридцать. Он переводчик с английского. Умён, красив, подтягивался раз двадцать. С начала войны не виделись. Лицо у него кислое.
— Обсчитали? – шутите вы.
— Не хватало ещё, чтоб эти шавки меня обсчитывали!
— А расстроен чего?
— Это разве молоко? – достаёт пакет.
— Написано «молоко».
— В том-то и дело, что написано. Ты его пробовал?
— Нет.
— Твоё счастье! – Вы смотрите на него вопросительно. – Я раньше, при Украине, по литру молока в день выпивал и чувствовал себя великолепно. Ну, ты ж меня видел?! Раз тридцать подтягивался. А теперь, после начала этой долбанной войны, украинского молока, да и вообще, продуктов стало меньше. Завалили нас российским дерьмом, а у меня от него изжога.
— Хорошо, что не понос, – неосторожно шутите вы.
— Так и понос! – восклицает он, к счастью, не заметив вашей иронии. – У этих кацапов, видимо, лужёные желудки, жрут всякую дрянь и не дохнут…
Он изливает скопившееся раздражение. Раньше ездил по всему миру переводчиком, а теперь завод его сбежал на Украину. Сидит без работы.
— Уехал бы вместе с заводом, – советуете вы.
— А квартира? Я только ремонт сделал, как эти сволочи войну развязали…
Вам жаль его, вы понимаете, что из-за стресса у молодого ещё мужчины обострились желудочно-кишечные заболевания, может, появились психосоматические расстройства… Дело, конечно, не в качестве, думаете вы, российских продуктов, а в его отношении к реальности…
— …они даже презиков нормальных сделать не могут! – восклицает он. Слово «презик» привлекает ваше внимание. Поймав взгляд, приятель заводится ещё сильнее. – Ты на толщину их презиков видел?
— Нет.
— Стенка нормального презика не больше ноль двух миллиметров, а у них – ноль четыре! Это ж какой-то маразм! Ватники чёртовы! Мелочей и тех сделать не могут!
— Правильно, – говорите вы, уже не скрывая иронии. – Русским и нужны толстые презервативы, чтоб реже рвались, чтоб детей у них меньше было.
— Ты гений! – восклицает он, опять не заметив иронии. – Я об этом и не подумал, – глаза его сияют, как у вдруг прозревшего буддиста. – Всё-таки на Западе умные люди, даже в мелочах всё правильно просчитали…
Прослушав дифирамбы Западу, вы уходите, улучшив настроение приятелю, уже бывшему, испортив себе.
— Откуда такие дураки берутся! – думаете вы и, зайдя в магазин, перебираете в памяти знакомых, которые, живя в Донецке и видя всё своими глазами, долдонят о российской оккупации, утверждают, что сами себя и прочее.
Покупки отвлекают вас, настроение выравнивается и вы, уже с интересом, вспоминаете «откалиброванных под Украину». Одни не платят дэнээрии за квартиру, чтобы «не финансировать террористов», другие откладывают гривны, чтоб «заплатить Украине, когда она вернётся», третьи «не работают на дэнээрию», но получают гуманитарку и пенсию по выслуге там и здесь. Там, потому что положено, здесь, чтоб террористам меньше было.
«Велик и разнообразен мир донецких идиотов, – думаете вы. – В процентном отношении мал, десятая часть, не больше, как, впрочем, и везде».
Источник: http://www.proza.ru/2017/10/29/1558%C2%A0
Оставшиеся. Послесловие к рубрике
Несмотря на то, что иерархия ценностей, политические пристрастия у фигурантов рубрики «Оставшиеся» разные – их всех объединяет упрямство. Они не умеют и не хотят признавать ошибки. Симпатики Украины будут любить её, даже дёргаясь в жёлто-синей петле плотно обнявшей их шею. Донецкие симпатики России, прочтя, наконец, под хвостом её надпись «добро пожаловать», будут ждать и верить: то бог меня снегом занёс, то вьюга меня целовала.
А что им остаётся?
Источник: http://www.proza.ru/2017/11/04/1437
Продолжение — здесь
