Сергей Волков
20 ноября 2019 г.
Мы живём в удивительное и страшное время
Ян Авриль | Fitzroy Magazine
Мы живём в удивительное и страшное время. Две недели назад в сети появилась новость: эксперты Организации Объединённых Наций подсчитали мирных жителей Донецкой и Луганской областей, убитых в ходе боевых действий. Как сообщила ООН в своём официальном твиттере, погибло более 3,3 тысяч человек, получили ранения до 9 тысяч. 1,3 миллиона жителей Донбасса были вынуждены бежать из родных мест, 3,5 миллионам требуется помощь. И это случилось не где-нибудь в Африке или в Южной Америке, это всё происходит у нас, в Европе.
Но многие ли из нас об этом знают?
Невероятно, но в век высоких технологий, являясь обладателями огромного количества гаджетов, позволяющих охватывать, казалось бы, все без исключения информационные поля, мы, современные люди, порою не слишком отличаемся от наших предков, для которых многие регионы не то что мира, но даже соседних стран были сплошным белым пятном, неизведанной землёй, Terra incognita. Не случайно Владимир Набоков именно так назвал свой знаменитый рассказ про человеческую изолированность. Такова изнанка “всеобщей информатизации”: “Не запостил — значит не было”.
Как получилось, что мы гораздо лучше информированы о жизни в Тайланде или Южной Корее, но практически ничего не знаем о том, как и чем живут люди, кстати говоря, наши соотечественники, на Донбассе?
Дефицит информации, конечно, во многом создан искусственно, это неотъемлемая часть войны, а там, где есть такой дефицит, возникает питательная среда для появления всевозможных слухов, домыслов, а то и откровенной лжи.
О Донбассе всего этого информационного “добра” имеется более чем достаточно. По представлениям российских обывателей, в Донецке стоят дома с выбитыми стёклами, люди живут в землянках и подвалах, питаются просроченными консервами, которые завозят из России постоянно курсирующие туда-сюда “белые КАМАЗы”, по ночам везде отключают электричество, а по пустым улицам разъезжают патрульные танки Российской армии, шаря вокруг лучами прожекторов.
Такое положение дел подкрепляется некоторыми российскими СМИ, которые публикуют новости из Донбасса: обстрелы ВСУ, гибель мирных жителей, разрушения домов. К сожалению, всё это отчасти соответствует действительности: и люди гибнут, и дома кое-где стоят без крыш — к этому моменту я ещё вернусь.
Но в целом реальная жизнь четырёх с лишним миллионов человек — а именно столько проживает на Донбассе, в Донецкой и Луганской республиках — совсем не такая, каковой мы её себе представляем. Тот же Донецк, например, сегодня — очень чистый, ухоженный, благоустроенный город, до которого многим российским областным центрам, увы, что называется, расти и расти.
Но прежде всего на Донбассе удивляют люди. Они тут вроде бы такие же, как мы — говорят на русском языке, ездят на работу, покупают такие же продукты в таких же магазинах, но общаясь с ними, понимаешь — разница есть, и разница огромная. Тут всё ярче и острее, тут в каждом чувствуется какая-то странная внутренняя сила, твёрдость и решимость: “Победа будет за нами!” — и всё. Говорящие головы на каком-нибудь Первом канале могут часами дискутировать об этом, а они просто это знают.
И ещё: общая беда сближает. На Донбассе это ощущаешь буквально везде. Даже когда мы проехались на Донецкой детской железной дороге — (да-да, работающей в прифронтовом городе!), с маленьким, но очень настоящим дизельным локомотивом и разноцветными вагончиками, где юные железнодорожники работают проводниками, билетёрами и сцепщиками — так вот, даже здесь мы заметили, что эти ребята и их взрослые наставники в любой момент готовы ко всему и понимают друг друга с полуслова.
“Прилёты”, как называют местные попадание украинских снарядов и мин, могут произойти в любой момент. В Центральной библиотеке имени Крупской на шикарной мраморной лестнице висит указатель со стрелкой: “Укрытие — 150 метров”. Это — на случай “прилётов”. И сразу вспоминается памятная надпись на Невском проспекте Ленинграда: “Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна”.
Сергей Волков для Fitzroy Magazine | Обработка: Ян Авриль
Конечно, в Донецке и вообще на Донбассе ситуация не настолько трагичная, как в блокадном Ленинграде, но жить под обстрелами, жить, каждый день, каждую минуту опасаясь за жизни своих детей, своих родных, друзей, знакомых — невероятно тяжело. Это выматывает, давит, отравляет существование. Некоторые не выдерживают — уезжают. Но большая часть живёт здесь, на своей земле, и формулирует разрешение конфликта так: “Мир только после победы. Донбасс — не Украина и уже никогда ею не будет”. И ты смотришь в спокойные и уверенные лица этих людей, и понимаешь — не будет, да. Они не допустят. Они предпочтут умереть, но никогда не сдадутся, как не сдался взвод ополченцев на Саур-могиле. Двадцать шесть человек под командованием “афганца” Олега Гришина, позывной “Медведь”, приняли неравный бой, а когда противник окружил их, укрылись в цоколе стелы, построенной в память о героях Великой Отечественной войны, и вызвали огонь на себя.
В Донецком музее Великой Отечественной войны есть целый зал, где лежат экспонаты войны недавней — от фрагментов украинской ракеты “Точка-У” и “Книги позора Петра Порошенко” до трофейной “Инструкции по борьбе с повстанцами”, отпечатанной в США ещё в 2006 году на украинском языке, и американского флага, захваченного ополченцами в окопах ВСУ на всё той же Саур-могиле.
А потом ты едешь по западной окраине Донецка и понимаешь, что фантастическая “Зона отчуждения” или просто “Зона”, созданная в украинской компьютерной игре S.T.A.L.K.E.R. и многократно описанная в романах одноимённой серии и её многочисленных клонах и сиквелах-приквелах-вбоквелах, тут стала печальной реальностью, воплощением киевской “революции гидности”.
Здесь так же пустынно, ветер свистит над заросшими бурьяном и кустарником пустошами, некогда бывшими проспектами, газонами, клумбами. Высятся, глядя в серое небо пустыми глазницами выбитых окон, здания. Ветер гоняет по асфальту звенящие гильзы и осколки. И торчат чёрные деревья, на которых уже никогда не вырастут листья — они сгорели во время боёв.
Здесь есть свои аномалии, не менее, а может быть, и более смертоносные, чем в выдуманной “Зоне” — мины и растяжки, на которых до сих пор подрываются люди. Есть и своеобразные артефакты, хвостовик одного из них торчит из асфальта в паре шагов от пробитого пулями указателя: “Манежний проспект”, “Київський проспект”. Это неразорвавшаяся 82-миллиметровая мина, такими стреляют миномёты “Василёк” и “Поднос”.
А вот разрушенный обстрелами Иверский женский монастырь у посёлка Весёлое — такого не придумали даже фантасты. Такое — расстрелянные православные иконы и сгоревшие купола церкви без крестов — мы видели только в телерепортажах из Косово. И кладбище, на котором осколками снарядов разрушены памятники, словно демоны войны пытались убить уже умерших людей.
В той части улицы Стратонавтов, что прилегает к району Аэропорта, практически никто не живёт. Разбитые дома, заросшие сады и огороды. Но когда мы останавливаемся на бывшем перекрёстке бывшей улицы Взлётная, к нам выходит сильно пожилой, но ещё крепкий мужчина. Представляется — Николай Васильевич. У его ног вертится рыжая собачка. “Это Шилка, — смеётся Николай Васильевич, — а кот Фугас остался дома, он гулять ленится”.
Бывший шахтёр Николай Васильевич жил тут с семьёй, но когда начались боевые действия, жена и дети переехали в более безопасные районы. А он — остался: “Тут дом мой, я тут родился. Куда я поеду?”
В период самых ожесточённых боёв он помогал ополченцам, был проводником — места вокруг знакомые до последнего бугорка. “И сейчас поглядываю, мало ли что. Вы вот приехали, пришёл посмотреть, что за люди…”
Интересуемся — может быть, чем-то помочь? “Не, — отмахивается Николай Васильевич, — всё вроде есть. Волонтёры помогают, правительство подкидывает. Нормально. Сосед Толя, он через квартал живёт, дом начал восстанавливать, крышу кроет. Главное, чтобы победили поскорее, и всё это закончилось”.
Смешно, глупо, да и просто инфантильно на этом фоне выглядит недовольство жителей крупных городов России сменой бордюров, строительством нового жилья взамен панельных хрущёвок и замены старой плитки на новую. Как сказала немолодая женщина-кондуктор в донецком троллейбусе (кстати, проезд там стоит три рубля): “Когда есть жир, чего бы не беситься?”
Сергей Волков для Fitzroy Magazine
На Донбассе с “жиром” туговато — экономика нуждается в инвестициях, с работой проблемы. “Вот придёт Россия — тогда всё и наладится”, — в этом тут уверен каждый.
Они действительно очень хотят в Россию. “Когда уже Россия нас заберёт?” — главный вопрос, который нам задавали. На заборах промзоны Донецка — граффити: “#Хочу паспорт!” Речь о паспорте гражданина России, конечно же. Русский паспорт — это шаг к возвращению домой.
И идёт Донбасс домой не побирушкой, не нищенкой с протянутой рукой. Здесь сосредоточено более 20% экономического потенциала бывшей Украины — угольные месторождения, тяжёлая металлургия, “большая химия”, машиностроение и так далее. Ну, и земля, чернозём. Это про него поговорка: “воткни оглоблю — тарантас вырастет”.
А главное — Донбасс идёт в Россию как носитель новой идеологии. Она, эта идеология, не политическая и не духовная. Она — ментальная, и основы её просты и понятны: справедливость, ответственность, решимость.
Получается, что на Донбассе создаётся будущее нашей страны, нашего народа. Конечно, сейчас эти утверждения могут звучать странно и даже раздражать некоторую часть наших соотечественников, но это именно так. Народ Донбасса демонстрирует всей остальной России, что это такое в сегодняшнем мире — быть русским, отстаивать право говорить и думать на родном языке и самим выбирать путь, по которому двигаться. Только так, и никак иначе, Россия сможет занять подобающее ей место в современном, стремительно меняющемся мире.
Будущее на Донбассе неосязаемо, но оно присутствует повсюду — в шуме пирамидальных тополей, отражающихся в водах Кальмиуса, в монументах и памятниках героям прошлой и нынешней войн, в лицах молодёжи, спешащей на занятия в университеты и институты, в алеющих на бульварах и в скверах розах. Роза — символ Донецка, говорят, что их тут больше двух миллионов. Мы не считали, но судя по тому, что розы тут везде, легко верится, что их даже больше.
Сергей Волков для Fitzroy Magazine
А ещё будущее чувствуется в особом отношении дончан к фантастике, недаром глава местного союза Фёдор Березин — известный писатель-фантаст. И совершенно не случайно, что в конце сентября в Донецке прошёл фестиваль фантастики “Звёзды над Донбассом”, на который были приглашены ведущие авторы жанра из России.
Инициатор проведения фестиваля, глава Общественной палаты Донецкой республики Александр Кофман, как-то во время наших многочисленных бесед обмолвился: “Фантастика — это литература о будущем. На Украине раньше проходил фантастический фестиваль “Звёздный мост”. После событий на Майдане и госпереворота он прекратил существование. Там теперь не нужно будущее, не нужна фантастика. Самые большие в мире тризубы из сала им важнее”.
Донбасская Terra incognita ждёт, когда её откроют жители “Большой России”. Для этого нужно не так много, самое главное — политическая воля руководства нашей страны. Четыре миллиона русских людей ждут. Давайте, каждый на своём месте, сделаем всё возможное, чтобы их ожидание наконец-то закончилось.
