21 марта 2018 г., 1:17
Я еврей, мои родители тоже евреи и честные люди. Поэтому прекрасно помню голодные злые годы, которые наши либералы прозвали «счастливыми девяностыми». У нас не было блата, арбатской квартиры, банкета у Софочки, балета у Срулечки. Мы были не героями Татлера, а персонажами «Ходячих мертвецов», только не понарошку, а после настоящего конца света — когда империя Тьмы рухнула и осталась только тьма.
Я хорошо помню, как нес домой из тусклой бесполезной школы пакеты с сухим молоком, пакеты с мелкой картошкой, банки со склизкой ветчиной и ощущение позора. Эта еда напоминал картон, но ели ее с удовольствием — импортная.
Даже бургер из макдака и молочной коктейль раз в полгода были сияющим подарком посреди бесконечного океана хрючева: бумажных котлет, серых макаронов, полугнилых мертвых овощичек.
Что еще помню из того времени? Многое вспоминается, когда щупаю лицо — сразу над левым глазом тянется неровной дорожкой шрам. Помню как получил его — в голодные жестокие времена молодежь всегда разбивается на банды. Были у нас и рэперы, и металлисты, но больше всего было скинов (бонами их прозвали позже).
И вот, банально подрался с тремя молодыми фашистами на перемене на лестничном пролете. Память сохранила не лица, но только ухмылки — словно прорези на комке теста. Мелкие зубы, предвкушение легкой добычи, крови. Седьмой класс, восьмой?…Толкнул одного из бритых и фашист полетел кубарем вниз. А я получил удар стальным берцем в лицо. «Батюшки, вот и все».
Второй раз так жестоко дрался уже в еврейской школе с хасидским уклоном. Они входили в класс наглые, в коже и золоте, мычали на корявом русском. Мы были детьми инженеров, учителей, врачей и поэтов, они — детьми улиц, торгашей и бандитов. Помню как отражались эхом в облезлых стенах песни старого бакинца Боки: «тэпер пишу тэбэ радная, вот такая доля варавская».
Этого терпеть было нельзя — дрались на заброшенном футбольном поле в самом центре Москвы. Эти дворы позже оцепят во время приезда Нетаньяху. На дворе, простите, за каламбур, были девяностые и враги оказались сильнее. Шрам от берца до сих пор ношу под левой бровью, шрам от кулака зажил.
Потом взрослые объяснили как нам, дуракам, повезло —против соплеменников они пошли без говна (ножей, кастетов, стволов) и больших братьев. Будь мы не одной веры, то лежать нам двухсотыми недалеко от провалов улочек, воспетых Есениным и Блоком.
Подлый сосущий голод от плохой еды, солдатские гробы, торжество бандитов, расстрел парламента, пытки, смерть. Мое поколение расстреляно, забито насмерть, заколото спидозными иглами — сколько из нас пережило этот геноцид, эту пошлость на всех волнах, торжество олигархов, Пугачевой, бандитов в красных пиджаках, бандитов в серых пиджаках, бандитов в кожаных пиджаках?
Поганые девяностые кончились, кончатся и пустые десятые. Мы, русские, еще поднимемся с колен по-настоящему — необязательно в окружении лазеров и ракет, но точно с лучшей медициной в мире, лучшим образованием, лучшими самолетами, самыми красивыми девушками, самыми глубокими впадинами, самыми крутыми горами.
А сейчас мы спим, набираемся сил. Потому что в девяностые нам сломали хребет. И надо хорошенько выспаться, набраться сил, наестся, на@бениться. И взять за рога этот чертов мир. Что, сука, какая у тебя там доля? Помычи мне тут. Русские идут.
Источник: https://web.telegram.org/#/im?p=@redzion
