24 декабря 2021 г.
30 января 2015 года… День, разделивший историю нашего учреждения на «до» и «после».
Вообще 30 января для меня – знаменательная дата, потому что у меня в этот день родился сын. Ему в 2015 году 13 лет исполнялось. В те дни Донецк жестоко обстреливался, но даже в такой тяжёлой обстановке хотелось сделать хоть какой-то праздник для моих сотрудников. В связи с военными обстоятельствами мой ребёнок на тот момент жил в Питере, у моего брата. Я же, накрыв в своём кабинете стол, решила пригласить коллег на чай.
Вместе с главным бухгалтером Валентиной Демидовной мы вышли из кабинета, чтобы позвать людей к столу. И вдруг – взрыв, почему-то резко потемнело, мы очень сильно испугались. Потом я поняла, что мы шли по коридору как раз в том направлении, где рвануло, – хорошо, что не успели дойти. Мы сразу побежали к окну – это, конечно, неправильно, нас всех другому учили, но тем не менее…
Как многие дончане знают, в здании нашего Дворца культуры тогда, располагался пункт выдачи гуманитарной помощи. В то время выдача «гуманитарки» для людей была жизненно необходима: зарплаты не выплачивались… Поэтому за получением помощи приходило очень много горожан. Когда подвозят «гуманитарку», зачастую людей просят выйти на улицу, чтобы они не мешали разгружать машины. И как раз в тот момент, когда подъехала машина и все люди вышли на улицу, произошёл взрыв…
Как мы потом анализировали, снаряд на лету зацепил ёлки, которые росли возле здания ДК. Их срезало, как бритвой, и они собой смягчили удар… Не будь этих ёлок на пути у злополучного снаряда, он бы влетел прямо в стену здания, под которой стояла основная масса народа, и жертв было бы намного больше. К сожалению, погибшие и раненые были всё равно… Там ещё осколком повредило памятник, и, забегая вперёд, скажу, что руководство района приняло решение не реставрировать памятник, а оставить так, как есть, – в память о погибших людях.
…Очень быстро на место приехали все профильные службы. Руководство – наш район тогда возглавлял Иван Приходько. Он прибыл практически сразу, давал очень много указаний. Полиция, «скорые», МЧС, ОБСЕ, журналисты… Такое странное и страшное было ощущение, что так быстро все добрались. Я очень благодарна своим работникам за то, что в то время они сгруппировались и действовали, как единый организм. Они пытались выводить людей из шокового состояния, оказывали медицинскую помощь, многим стало плохо с сердцем – в основном там были пожилые люди. Слава Богу, тогда не было матерей с маленькими детьми! Мы крутились, как могли, – то заваривали чай, то лекарства подносили, то просто воду…Тяжелораненых мы старались не трогать, чтобы ещё сильнее не навредить, но поскольку была зима, старались чем-то прикрыть, а раненых полегче мы клали на коробки от «гуманитарки» и пытались оказать хоть какую-то помощь. Погибших нельзя было трогать вообще, потому что важно было зафиксировать, как именно они погибли. Мы просто накрыли их и всё…
Когда всех раненых погрузили в «скорые», врачи начали осматривать всех остальных, мерить давление…
Я не знаю, каким образом, но информация распространилась очень быстро. В течение часа после случившегося мне даже брат из Питера позвонил. Тогда говорили, что маячки ставят, и, когда большое скопление людей, по телефону лучше не разговаривать. Да и сил не было. Так что на все звонки я отвечала: «Жива. Подробности потом».
Осознание всего ужаса пришло, когда все люди разошлись. Вы понимаете, у меня день рождения ребенка… И я шла в ту сторону, где всё взорвалось…
«Вот так, – говорю, – сыночек, на всю жизнь запомню твой день рождения, и все наши сотрудники его запомнят…».
Я в 2014 году выезжала из Донецка – три месяца жила у брата в России, устроила ребенка там в школу, на год, а сама вернулась. Он пошёл в седьмой класс, там же добавились новые предметы, и я очень хотела, чтобы он имел возможность их изучать… Находясь в Петербурге, я следила за происходящим в Донецке. И вот в один из дней я смотрела новости, и там был сюжет о прямом попадании в Городской молодежный центр, что в Калининском районе. Если бегло на него смотреть, он похож на наш Дворец культуры. У меня просто ноги подкосились… Потом я поняла, что это не наш ДК, но какая разница! Там же люди оставались, дежурные, которые вообще не бросали дворец ни на день. И я вернулась в Донецк без колебаний, хотя выбор у меня был…
Наш район обстреливался непрерывно и сильно. Но животного страха у меня не было – ко всему, наверное, привыкаешь. Его перекрыло чувство ответственности за людей. Я старалась поддерживать дух, как можно больше делать приятных вещей своим сотрудникам. Были у меня какие-то конфеты, я их раздавала… Потом сагитировала сотрудников заниматься спортом. Говорю: «Война войной, а женщина должна быть красивой. Дело к лету идёт, надо быть в форме». Ходили, занимались. И праздники для детей наших сотрудников устраивали…
У меня мама и сын далеко, надеяться не на кого, нужно было держаться. Дома одной по вечерам – не по себе. Свет часто отключали, стрельба… Становилась к иконе и просила: «Помоги!». Кого еще попросишь о помощи в такой момент?..
Вот что интересно: ходить на свою работу, хоть там и «свистело», было не так страшно, чем ездить в какие-то другие места, которые тоже обстреливались. Например, я долго не могла себя переломить поехать на «Маяк», где были частые «прилёты». Была ситуация: в какой-то момент я не послушала последние новости и записалась на приём к стоматологу в том районе. Приехала, а врач говорит: «Я думала, вы не приедете – тут ночью такое было…». Если бы я об этом знала, то в жизни бы не поехала! А так была не в курсе – и обошлось…
Всё это время меня успокаивало то, что мой сын в безопасности и ничего этого не видит. Я его забрала обратно в Донецк в мае 2015 года.
Я очень благодарна нашим вахтерам-сторожам, которые здесь были всё время. Каждый день думаю: «Господи, хоть бы через время у них не отразилось это всё на здоровье!». Потому что, знаете как, – пока обстоятельства требуют, ты держишься, а как чуть отпускает, так начинают все эти переживания и болячки наружу вылезать… Вот я заметила, что два наших сторожа чаще на больничный стали уходить, и я так понимаю, что это – последствия тех обстрелов… Они ещё и живут далеко, пока в те дни добирались на работу – дополнительный стресс.
Самое обидное – нас никогда не поймут те, кто вместе с нами не пережил эти страшные дни. Один мой знакомый, с которым мы вместе работали, когда война началась, уехал. И вот он говорит: «Оксана, ты не понимаешь – они в Одессе сами себя сожгли!».
У нас тогда в Донецке проходило ежегодное мероприятие «Живи и помни». Это было большое мероприятие на уровне тогда ещё Донецкой области, с конкурсом и фестивалем, и именно 2 мая… Я как подумала, что мы тут сидели, а люди в этот момент просто сгорали живыми… Я очень долго не могла отойти от этого. Потом, когда я была в Питере, то в миграционной службе встретила одесситов – именно тех, кто был на Куликовом поле. Среди них даже была бабулечка 80 лет. Они распродали всё, чтобы только уехать оттуда, потому что начались гонения и психологический прессинг, да и им самим морально там оставаться было невозможно. В миграционной службе им говорят: «Какая необходимость была уезжать? Вы же не из Донбасса, войны там нет». А они отвечают: «Вы понимаете, что там сожгли людей?»…
Стилистика и пунктуация автора сохранена
Оксана М. директор Дворца культуры
им. В.В. Куйбышева
Источник: https://donbasstoday.ru/v-doneczke-ranenyh-skladyvali-na-korobki-s-gumanitarkoj-u-dk-kujbysheva/
